На момент, когда студия дизайна Quadrum Studio приступила к работе над саратовской кофейней, известной сегодня как Portland, кофейня уже несколько лет работала под другим названием и имела в своей маленькой “сетке” два заведения — на улице Волжской и улице Казачьей. Реновацию центральной кофейни было решено приурочить к смене названия, а позже появилась третья кофейня на улице Горького, работу над дизайном которой также возглавила Quadrum Studio. Knowrealty.ru встретился с основателем и главой студии Альбертом Багдасаряном и поговорил о проделанной работе. А также — о консерватизме заказчиков, чистоте стиля и физических границах дизайна.
Какие задачи стояли перед вами при работе над Portland и как вы их решали?
Раньше кофейня называлась иначе, так что перед нами стояла не очень простая задача: место должно стать совсем новым, но гость, тем не менее, должен знать — это мы. Кофейне на Волжской мы постарались придать больше лоска — вот почему там, а позже и в третьей, новой кофейне на Горького мы использовали латунные элементы: жёлтый металл придаёт «дороговизну» отделке. Мы хотели отличить эту кофейню: если в кофейне на Казачьей преобладает молодёжь, то здесь — люди разного возраста. Кроме того, я всегда хочу сделать так, чтобы на новом месте возникало чувство, что это заведение находится здесь уже давно, не должно быть ощущения “вылизанности” — так в обеих кофейнях появились пошарпанные стены. Кстати, когда мы сделали демонтаж старой отделки, и художники оформили нам новые стены, заказчик спросил: “А когда мы будем заниматься отделкой? У нас же тут все обшарпанное”. Я ответил, что мы уже достигли нужного эффекта, и он в итоге согласился: да, это круто. Есть только один нюанс: раньше в кофейне была роспись на стене — большая обезьянка. Мы хотели оставить её как историю, немного стилизовав и сделав цветной, но во время реализации отказались от этой идеи по ряду причин. Это моя сердечная боль, потому что на рисунке я делал акцент, это была одна из доминант интерьера. Остальными тремя стенами я доволен, мы реализовали проект на 100%, но эта стена — она не наша.
Вы как-то привязывались к названию?
Название появилось в процессе, но один из главных “связующих” элементов — это барная стойка в образе кофейной воронки. Светильник над стойкой был спорным моментом, но когда заказчик увидел полную картину, пришёл в восторг.
Стена с белой плиткой в “Портленде” на Горького тоже казалась странной. Я объяснил, что света в этом месте мало, а плитка позволит ему отражаться, искриться, переливаться. Сейчас, к слову, это самое “инстаграмное” место в кофейне.
Название при проектировании дизайна — это краеугольный камень или элемент общей концепции?
Конечно, мы стараемся привязаться к названию. Например, недавно к нам обратился клиент с задачей обновить ресторан и заодно изменить название, но тут уже мы настояли: лучше обновить интерьер для своего клиента, нежели обновить название и потом доказывать, что ты — это ты.
В случае работы над дизайном жилых пространств итог должен понравиться только заказчику. В случае с коммерческими объектами — большому количеству гостей. Вы ощущаете эту разницу при работе?
Это важный момент, потому что, бывает, клиент хочет что-то определённое, но мы стараемся понять и проанализировать, в первую очередь, запросы гостей заведения, ведь, по сути, они тут будут находиться. Клиент — бизнесмен, но не целевая аудитория.
А над чем вам нравится больше работать?
Над коммерческими проектами. Мне кажется, здесь больше пространства для проявления творчества и фантазии. В жилых объектах клиент всё-таки не хочет особых новшеств. Мы можем предложить новинку, которую увидели на последней выставке, но, возможно, он пока не готов её принять — она дойдёт до нас лет через пять, и только тогда клиент её захочет. А в коммерческих интерьерах мы всегда пытаемся привнести что-то новое, чего нет у нас в городе. Отсюда элементы ручной работы, винтажные вещи, которых так просто не найти. В Portland, например, почти вся мебель — европейский винтаж, а светильники — времён СССР, восстановленные. И во всех проектах как можно меньше “Икеи”, если и добавлять, то точечно. Масс-маркет в интерьере очень считывается.
Вы говорите о консерватизме клиента, но у вас много проектов жилых помещений в тёмных цветах. Их клиент не боится? Всё-таки всенародная любовь нашего человека к скандинавским интерьерам с их светлыми тонами здорово нас характеризует.
Тёмные цвета — чёрный, тёмно-серый, графитовый — наша любовь. Но, по большей части, это проекты квартир молодых холостяков, а они любят эти цвета: хотят для себя максимально тёмную “берлогу”. Девушки, напротив, что-то светлое просят, но если делать все в скандинавском стиле, можно с ума сойти. Мы больше любим современную эклектику. Сканди-стиль мил, но в нём все работают, а работать как все — не очень интересно.
Есть ли у дизайна интерьеров физические, географические границы? Например, может определённый интерьер “работать” в Париже, но совершенно не “работать” в Москве?
Мне кажется, границ нет, всё везде работает. В интерьере могут быть заметны признаки национальной айдентики, например, в китайской кофейне что-то выдаст, что она китайская, но не больше. Я понимаю, что Portland может работать и в Америке, и в Италии — только какие-то элементы поменяются местами. В Италии, скажем, будет меньше посадочных мест и больше барных, потому что там в основном кофе пьют стоя — если сидишь за столом, дополнительно платишь за обслуживание. Это чисто национальная особенность, как макать круассан в капучино.
Когда вы видите объект, сразу понимаете, что там будет?
Основные элементы — сразу. Например, в Portland я сразу понимал, что барная стойка будет на этом месте, хотя клиент просил расположить её в другом. После обсуждений все согласились, что стойка должна быть напротив двери — если человеку нужен кофе на вынос, ему не придётся совершать дополнительных манёвров, чтобы её обойти. Базовые вещи понятны сразу, а уже дополнительные мы простраиваем в 3D-программах, крутим с разных сторон, чтобы понять, чего не хватает и что нужно “добить”. Иногда во время стройки вдруг вскрывается какой-то элемент, например, потолок из железных балок — его на момент обмеров не было. Так что этот элемент нам достался бесплатно.
Многие дизайнеры говорят, что чистота стилей утеряна, в абсолютном виде ничего не найдешь. Вы тоже с этим согласны?
Да, повсюду эклектика. Человек может утверждать, что хочет минимализм, но по факту в быту его поддерживать не будет. То же касается лофта: в основном заказчики хотят не лофт, а интерьер с элементами лофта — кирпичики, штукатурка под бетон. А для чистоты стиля нужно промпомещение с семиметровыми потолками. В чистом виде может быть разве что классика, но я такую “шерстяную” классику не люблю.
Если с жилыми помещениями все понятно, то как обстоит дело с коммерческими объектами? Там стиль имеет более прочерченные границы? Всё-таки концепция обязывает соблюдать более чёткие правила.
Возьмём к примеру детский клуб Neverland — это современная классика в чистом виде. Мы изначально хотели сделать современный классический клуб, понятный и детям, и родителям: что-то в приглушенных тонах, без ярких цветов.
Или трактир “По щучьему велению” — это русский трактир, который находится в старом здании. Чем ещё это может быть, если классическим русским заведением? В итоге и получилось классическое заведение, с современным и винтажным наполнением, где элементы перекликаются между собой. Но в глобальном смысле чистого стиля и здесь нет, потому что в настоящее время в нём нет смысла.
Мы проходили несколько этапов в наших домашних интерьерах: евроремонт, гламурный ремонт жирных нулевых, период “Икеи”. На каком этапе мы сейчас?
На этапе любимого всеми лофта. Все хотят лофт. Мы, когда это слышим, очень хотим переубедить заказчика в этот момент. Бывает, соглашаемся и пытаемся реализовать чистый стиль, чтобы сделать реально крутой проект, но не так-то просто увести человека в чистый лофт. Так что сейчас мы проходим этап “полулофта” или “недолофта” — по большей части это и заказывается. Но мы всей нашей работой пытаемся показать другую концепцию интерьера. Мы не просто так тратим свои деньги на посещение мировых выставок, мы хотим, чтобы новый продукт сразу попал к нашему клиенту, не проходя долгий путь сначала через Москву, а потом — лет через 15 — до Саратова. Молодежь до 30-40 лет готова к новому, остальные — не очень.
Это временное отставание — особенность именно провинциального рынка или специфика сферы? Например, мода на одежду с подиумов доходит “в народ” гораздо быстрее, но интерьеры — что-то более глобальное, его не поменяешь, как платье, через сезон.
Думаю, это провинциальная особенность. В нашем прекрасном городе рынок дизайна не так развит. Клиент не понимает, в чем разница между двумя дизайнерами, и ему, конечно, интереснее тот вариант, что подешевле. И получается так, что «дешевый» дизайнер проектирует интерьер, который подсмотрел где-то в журнале или в интернете, а интерьер этот был реализован уже лет пять назад. Клиенту кажется — это круто, но дизайнер, чьим проектом вдохновились, сейчас делает уже совсем другое, что-то новое и современное — вот в чём проблема.
Сколько может “прожить” по-настоящему хороший интерьер? Сколько времени он будет актуален?
Мы молодая студия и судить пока не можем, но могу сказать на примере людей, которые учили нас в Италии. Есть архитектор — Андреа Ланги, который за свою карьеру построил 500 заведений в Милане. Две трети из них работают по сей день с тем дизайном, который он придумал 15-20 лет назад. Конечно, через какое-то время необходим рестайлинг, но основная концепция остаётся.
Лет 10-15 назад появилось огромное количество дизайнеров интерьеров, в журнальной светской хронике каждый второй так представлялся, что, кажется, на какое-то время профессию дискредитировало. Сейчас отношение к дизайнеру у заказчика меняется?
Иногда встречаются идеальные клиенты, которые нам полностью доверяют. У нас был заказчик, который только согласовывал то, что предлагали ему мы: мебель, отделочные материалы, сантехнику, посуду, столовые приборы, полотенца, постельное белье, декор. Он мог прислать нам что-то с вопросом: “Как вы думаете, это подойдёт?” Это идеальный вариант, потому что часто бывает иначе: заказчик вдруг говорит, что купил вазу из китайского фарфора, и теперь её нужно куда-то в готовый проект впихнуть. Поэтому у нас есть обязательный пункт: мы всегда проговариваем заранее, что необходимо вписать в интерьер, например, комод бабушки, доставшийся по наследству.
Вы обращаете внимание на интерьер, в котором оказываетесь не по работе?
Моя жена — она тоже архитектор — всегда говорит: “Расслабься”. Она расслабляется, а я почему-то нет — всё время обращаю внимание на то, что вокруг: из чего сделано, где стоит, как можно реализовать в будущем. Иногда, приходя в заведение, очень хочется найти заказчика и предложить переделать что-то.
Интерьер характеризует человека?
Да, и наши интерьеры тому пример. Девушки, как я говорил, побаиваются тёмных цветов. У нас был случай, когда мы нашей заказчице предлагали оставить бетонный потолок, но она очень боялась, что будет темно. Мы привели её в свою студию, где переговорная комната была окрашена в чёрно-синий цвет, и высота потолков 2,45м. Спрашиваю: “Не давит?” Согласилась, что нет. Мы по возможности стараемся провоцировать на смелые поступки в интерьере.
По интерьеру считывается характер человека: активный ли он, современный, много ли путешествует — это сразу видно. Мы сейчас в одной квартире реализуем проект с островной кухней — просто остров 2,5 метра длиной, два пенала, холодильник и духовка. Для человека старшего поколения это непонятно. А тут видно: это девушка (более светлые тона, пианино в комнате), имеющая смелость и определённый кругозор.
Кто, на ваш взгляд, сегодня самые крутые дизайнеры?
Во-первых, итальянская студия Storage Milano. Я слушал их лекцию в Милане, и это люди, чьи проекты меня действительно вдохновляют. Во-вторых, это современный испанский дизайнер Патрисия Уркеола (Patricia Urquiola). Она, кроме всего, ещё и предметный дизайнер, и мне очень нравятся её работы. Ну и в-третьих — Винченсо де Котис (Vincenzo De Cotiis) и Винсент ван Дайсон (Vincent Van Duysen). Это люди, которые почти всегда вдохновляют.
Записала Юлия Исаева
