Наш автор Алиса Орлова изучила архитектурные вкусы российских правителей разных времён — от Ивана III до Владимира Путина. Теперь мы знаем, кому мы обязаны за идею типовой застройки, кто себе многое позволял в смысле архитектуры и чьи личные вкусы отличались от официальных.
Сначала была изба
Давным-давно, когда на Русь-матушку ещё не завезли скользкую плитку, пластиковые панели под мрамор и гастарбайтеров, люди жили в избах. Изба — это не дом, это гораздо сложнее дома. А как строить — знали только рубленник (плотник), да муроль (архитектор), да вымышленник (инженер). Строили избы одинаково: сначала рубили клеть — четыре стены и крышу — три на два метра, высотой в 10-12 брёвен, а дальше — отделывай кто во что горазд.
В.Д. Поленов, “Русская деревня”, 1889 г. В центре — изба с волоковым окном. “Волоковый” — значит с волоком, специальным задвижным ставнем, который двигается по пазам. Слово “волочить” произошло как раз отсюда.
Богатому домовладельцу хорошо: щели в брёвнах льняной пенькой утеплят, пол из липовых досок на лаги положат, стены тесом обошьют, войлоком или полотном затянут, а в окошки стёклышки из слюды вставят. Залегают кристаллы слюды пластами, после полировки делаются полупрозрачными, почти как стекло, правда, и стоят недёшево. На потолке — земли в три наката, для тепла, и печь в избе с дымоходом. А у бедного человека мох в щелях и пол земляной. Окошки в избе — простые отверстия под крышей с задвижным ставнем, чтобы дым уходил.
Если бедняку улыбалась удача и он вдруг богател, то вовсе не торопился отречься от родной избёнки. Просто рядом вырастала ещё одна, больше и богаче, а в старую переводили какую-нибудь ледащую бабушку. Две избы соединяли сенями. Если в семье рождались дети или наш бедный человек продолжал богатеть и испытывал нужду в расширении — к двум избам пристраивалась ещё третья. И снова их соединяли сени. Пристраивалась ложница (спальня) и божница (молельная комната), а также гридница (столовая), горница (комната с большим окном и изразцовой печью) и светлица (комната с окнами в трёх или четырёх стенах). Бывало, над горницей устраивался ещё один этаж — терем. Весь комплекс клетей, подклетей, горниц и теремов называли хоромами и щедро украшали резьбой по дереву.
Первый евроремонт и итальянские архитектоны
Примерно так обстояли дела со строительством вплоть до прихода к власти Ивана III. Это был первый правитель, проявивший себя по строительной части. Ну, или первый, чью заинтересованность в архитектуре отразили документы.
Портрет Ивана III с гравюры из “Космографии” Андре Теве и фотография Спасской башни, раскрашенная акварелью (1870-е гг.). На этом фото башня уже “выросла” в два раза — на момент, когда её только построили, многоярусной верхушки не было. Она появилась позже, спустя два века.
Иван III остался в истории как деятельный, неутомимый князь. Он разобрался с Ордой, перенёс столицу в Москву, построил известный нам Кремль и вообще много себе позволял в смысле архитектуры. Немало повлияла на вкус князя Ивана его любимая супруга София Палеолог — она была византийская принцесса, воспитанная в Италии. Европейская штучка София с ужасом посмотрела на все эти клети и подклети и сделала выводы. Подкатилась к князю:
— Как бы, — говорит, — Ванюша, нам в хоромах ремонт сделать?
Тот мысленно охнул. Он в поход на Пермь собирался, а тут такая фантазия. Но отказать нельзя — молодая жена, знатного рода, пользуется покровительством аж папы Римского. На такую не цыкнешь.
— Изволь, — говорит, — душенька. Только зачем нам самим княжеские ручки марать? Призови каких-нибудь умельцев.
София покивала, и вскоре в Москву приехали первые архитектоны — так их назвали в летописях — Пьетро Солари и Марко Руффо. Эти двое построили Спасскую, Беклемишевскую и Никольскую башни, а также Грановитую палату. Строили согласно высоким образцам эпохи Ренессанса. Князю стиль Возрождения пришёлся по вкусу, так что Пьетро Солари получил титул главного архитектора Московии и личную дружбу Ивана III.
Развод авторитет ослабляет, архитектура — укрепляет
Сын Ивана и Софьи, Василий III, полагал, что от добра добра не ищут, и продолжал приглашать итальянских архитектонов (к ним в Москве уже привыкли и ласково звали фрязинцами из-за того, что теплолюбивые итальянцы сильно пугались русских холодов и жаловались: «фреддо, фреддо»). Но Церковь Вознесения Христова в архитектурной истории того времени стала открытием, такого Москва ещё не видела. Архитектор Петр Франческо ди Аннибале, («русский» вариант имени — Петрок Малый) сделал нечто невероятное. Порвав с византийской традицией, он положил в основание строения шатёр, издавна символизировавший святость места, этим шатром накрытого. Великокняжеский заказ «воплотить молитву в камне» стал началом чего-то нового в архитектуре, а авторитет Василия, несколько пострадавший от развода (всё-таки разводиться было не принято) снова укрепился.
Василий III на гравюре венецианского издания «Записок о Московии» и Церковь Вознесения на панораме сёл Коломенское и Дьяково художника Дж. Кваренги (1797 г.). Есть версия, что князь решил строить Церковь на радостях, когда у него родился наследник — Иван, в будущем Грозный.
Нарядный храм кровавого царя и Царь-пушка как символ миролюбия
Имидж последователя Василия III — Ивана IV, прозванного Грозным, был мрачен: варварство, жестокость, опричнина, с женщинами проявлял невоздержанность, лично убил родного сына. Но отчего-то именно по указу Ивана Грозного был построен храм Василия Блаженного — плод синтеза нескольких архитектурных течений: яркий, весёлый, резной и расписной, словно пряник, стройный и эклектичный. Может быть, он является отражением невероятной и противоречивой натуры первого русского царя?
Фёдор I Иоаннович, сын Ивана Грозного, который не попал под горячую руку отца, напротив, был известен как человек кроткий, смирный и весьма набожный. По сведениям современников, он не терпел крови, занимался исключительно созидательной деятельностью, всячески избегал войны и вообще уклонялся от любых конфликтов. Тем более странно, что именно при нём была отлита и установлена Царь-пушка. Так как она ни разу не выстрелила (и, по мнению многих исследователей, не стреляет в принципе), её можно воспринимать как архитектурное сооружение, выполненное в стиле тоталитарной эстетики, получившей распространение в XX веке. Необычайно передовой архитектурный вкус для последнего из рода Рюриковичей!
Тишайший царь перекопал всю Москву
В последующие смутные времена строились мало. Но как только отлегло и на престоле воцарился Алексей Михайлович, Тишайший, строительство Москвы снова пошло полным ходом, так что даже горожане стали жаловаться, мол, всё вокруг перекопано. Алексей Михайлович неравнодушен был к «новому штилю», в котором опытный глаз без труда узнаёт русское узорочье с оттенком европейского позднего Возрождения, получившее название «нарышкинское барокко». В этом стиле царь строит себе дачу в Коломенском, причём постройкой руководят русские мастера — плотничий староста Сенька Петров и стрелец-плотник Ивашка Михайлов.
Портрет Алексея Михайловича (конец 18 — начало 19 вв., автор неизвестен) и дворец в Коломенском на панораме Дж. Кваренги. Размеры царской “дачи” с бесконечными хоромами тоже царские — примерно с футбольное поле.
Полным ходом шло строительство и благоустройство города. Царь переживал за облик Москвы, страдающей от несанкционированной торговли, и приказал снести все торговые точки. Было предписано «всякими товары торговать в рядах, в которых коим указано и где кому даны места».
Кремлёвская канализация и строительные кредиты
Его сын и преемник Фёдор Алексеевич прожил недолго, а правил и того меньше, но, будучи юношей хорошо образованным и благонамеренным, преуспел во многих областях. Он очень интересовался архитектурой: Малый дворец в Кремле и Алексеевская церковь Чудова монастыря были построены по его чертежам, даже канализацию в Кремле впервые провели при Фёдоре III. Тогда же родился шедевр каменного узорочья, храм Симеона Столпника на Поварской. Молодой государь был потрясён пожаром, случившимся накануне его коронации, и очень озаботился каменным строительством. Белый камень и кирпич были дороги, тогда царь велел выдавать кредиты всем желающим строиться «и долгов не взыскивать». Кроме того, велась подготовка по укладке каменных мостовых. Но скоро всем стало не до этого — династический кризис, мятежи, то да сё.
Петербург начинается в Москве
Великий реформатор Пётр I отрубал не только бороды боярам и головы стрельцам. Своим плотницким топориком он — тяп-тяп — да и обтяпал пышное московское барокко, преобразив его в петровское — простое, без декоративных излишеств и багажа византийских традиций.
Пётр I (художник — И.Н. Никитин, 1720-е) и стрелка Васильевского острова на панораме Джона Аткинсона (1802-1805 гг). Застройку острова вёл Леблон.
В первую очередь, петровский стиль равнялся на шведскую, немецкую и голландскую гражданскую архитектуру. И именно Петра мы должны благодарить за типовую застройку — по его заданию эту концепцию для Петербурга придумали итальянец Доменико Трезини и француз Жан-Батист Леблон. Постройки в один-два этажа делились на дома «для подлых» (мазанки из дерева и глины), «для зажиточных» (каменные дома в один этаж) и «для именитых» (каменные дома в два и более этажа). Районы стали стилистически схожими, улицы с выстроенными в линию зданиями приобрели привычный нам вид — когда фасады смотрят в одну сторону. А ещё проводилось озеленение, уделялось внимание освещению, мощению и уборке улиц — вот оно, благоустройство по-петровски.
Передел наследия, больше пафоса, меньше героизма
Племянница Петра, Анна Иоанновна, очень старалась сохранить и преумножить дядины завоевания. Она населяла Петербург насильно и вообще женщина была грубоватая, малообразованная, с большой жаждой удовольствий и развлечений. Стиль петровского барокко был ей, пышной даме, не к лицу, и она переделала его, как переделывают платье: частично вернула русский стиль, частично украсила старинными византийскими завитушками.
Её придворным архитектором был Бартоломео Карло Растрелли. Потом его в этой должности сменил Растрелли Младший — Бартоломео Франческо, он же Варфоломей Варфоломеевич. Но расцвёл талант приемника только во время царствования Елизаветы Петровны. Растрелли Младший стал основателем того извода барокко, который именуют то «елизаветинским», то «растреллиевским». Весёлая императрица желала придать всему вокруг характер праздничный и мажорный. Масштабы построек стали гигантскими, пышность декоративного убранства превзошла всякую меру. Фасады красились не в два цвета, как при батюшке Петре Алексеевиче, а в три, да ещё с позолотой. И побольше пафоса с героизмом!
Портрет Елизаветы Петровны, написанный специально приглашённым художником Луи Токке (1758 г.), и рисунок Аничкова дворца (художник — М. Махаев, современник Елизаветы I). Дворец спроектировал Михаил Земцов, но достроить не успел — скончался через два года после начала строительства. Продолжил дело Земцова Растрели Младший, но уже в своём стиле — стиле высокого барокко.
После смерти Елизаветы барокко вышло из моды, Растрелли подал в отставку. У Екатерины II был более современный вкус. Величественность и героика её не интересовали. Камерность и комфорт, рококо с элементами античности — таков был архитектурный вкус новой государыни. А ещё — побольше архитектурных аллегорий, прославляющих вашу великую императрицу, пожалуйста!
Серебряная лопаточка и вершина русской архитектуры
Постройки, возводившиеся по вкусу Павла I, говорят о его судьбе и характере больше, чем историки. Нелюбимый сын своей матери, которого она постоянно третировала и принижала, не мог разделять её художественных вкусов. Он был впечатлителен, много путешествовал, обладал даром видеть прекрасное. Живя под постоянным навязчивым присмотром, он научился ценить свободу. Павел сам спроектировал для себя Михайловский замок в стиле романтического классицизма, сочетающий в себе противоречивые архитектурные тенденции и стилистические приёмы. И сам заложил в основание яшмовые кирпичи, ловко действуя серебряной лопаточкой. Строили даже ночью — императору не терпелось въехать в своё собственное жильё. Там он и был убит заговорщиками через сорок дней после новоселья.
Его преемник и сын Александр I не просто увлекался архитектурой, а контролировал и регулировал её, так сказать, на государственном уровне — без его ведома невозможно было построить ни одно здание в столице. Так екатерининский классицизм сменился александровским — более монументальным и аскетичным. Казанский собор, Горный институт, стрелка Васильевского острова — считается, что при Александре I архитектура в России достигла своих высот.
Портрет Александра I, написанный придворным художником Доу Джорджем (1826 г), и проект западного фасада Казанского собора, созданный его архитектором, Воронихиным Андреем Никифоровичем (1810 г). Конкурс на лучший проект собора проводил ещё отец Александра I, Павел, но ни один из проектов его не устраивал абсолютно — один даже был утверждён, но через год император отозвал своё решение. Одобренный проект Воронихина попал на стол царя позже, “вне конкурса”. Строить собор стали уже при Александре.
Новый русский стиль: пышный Тон и эклектика
Николаю I было где развернуться. При нём очень удачно сгорел Зимний дворец, и пришлось восстанавливать здание как будто заново, пышнее прежнего. Тут и вернулся задвинутый было Петром византийский стиль. Но теперь к нему, с лёгкой руки главного архитектора этого времени — Константина Андреевича Тона, примешался стиль русский. Вышло пышно и грандиозно, но аляписто.
Тогда же становится популярным стиль историзм. Если вкратце, его суть — уместить в одном объекте всего и побольше. Леонтий Николаевич Бенуа, например, который относился уже к следующему поколению архитекторов, очень деликатно рассказывал, что внутренняя отделка в историзме производилась «по определённому рецепту». «Вестибюль в помпеевском стиле, гостиные и танцевальные залы — в стиле Людовика XV или Людовика XVI <..> Столовые и кабинеты шли в стиле Ренессанса и готики, архитекторы, как тогда выражались, любили „вертеть немецкий ренессанс“. Будуары в стиле „Помпадур“, фюмуар непременно в мавританском стиле», — писал архитектор. При этом сам Николай предпочитал готику. Возможно, она наиболее отвечала строгой, упорядоченной, но одухотворенной натуре. Или это был реверанс в сторону императрицы — урожденной прусской принцессе.
Портрет Николая I, написанный Францем Крюгером (1847 г.) и литография с изображением Зимнего дворца уже после пожара (по рисунку И. Шарлеманя, середина 19 века). Историк В.М. Глинка писал, что первый виновник чудовищного пожара — сам император. Он лично утверждал проекты архитектора Монферрана, курировавшего реконструкцию Зимнего дворца за несколько лет до этого, хотя не был способен оценить всю пожарную опасность.
Александру II было не до архитектурных тонкостей — он планировал грандиозные реформы. Архитекторы, оставленные без высочайшего присмотра, старались кто во что горазд. К тому же случился экономический кризис, и вообще стало не до жиру. Теперь архитекторы исполняли любой каприз заказчика, а не диктовали ему свои условия, так что эклектичный стиль распространился с курьерской скоростью. Многим нравилось, например, Гоголю. Он даже написал статью «Об архитектуре нынешнего времени»: «Город должен состоять из разнообразных масс, если хотим, чтобы он доставлял удовольствие взорам. Пусть в нём совокупится более различных вкусов. Пусть в одной и той же улице возвышается и мрачное готическое, и обременённое роскошью украшений восточное, и колоссальное египетское, и проникнутое стройным размером греческое… Пусть как можно реже дома сливаются в одну ровную однообразную стену, но клонятся то вверх, то вниз. Пусть разных родов башни как можно чаще разнообразят улицы…».
Кокошники уходят, приходит модерн
Всё это веселье прекратил Александр III — славянофил и большой любитель всего русского. Все быстро одумались и стали воспевать русский стиль. Особенным благоволением государя пользовался архитектор Ропет, давший имя ропетовскому направлению в русском архитектурном стиле — узоры, теремки, петушки да кокошники. Резная «ропетовщина» приверженцев классики раздражала, но народу нравилось, и все более или менее состоятельные люди возводили себе загородные теремки в ропетовском стиле.
Ко времени царствования Николая II архитекторы научились работать с любым стилем, так высок был уровень архитектурного образования. Но всё же они продолжали искать — новые пластичные формы, новые современные материалы, новое искусство. И нашли: скоро появился ар-нуво — русский модерн. Здания из стекла и бетона с обтекаемыми формами и мягкими линиями заполонили город. Что там — даже свои покои в Зимнем дворце Николай II повелел отделать в духе модерна. Но первая мировая война на ар-нуво поставила крест. Когда полмира воюет друг с другом, там не до арок и кованых лилий.
Советское — значит новое
А скоро в огне революции и гражданской войны родилась новая страна — Советская Россия. Если бы первого председателя правительства РСФСР Владимира Ленина спросили, какой архитектурный стиль ему нравится, он бы, вероятно, ответил: «Спросите у Луначарского, батенька, мне некогда».
Владимир Ильич в Горках. Кроме вождя мирового пролетариата эту усадьбу очень любил его младший брат — Дмитрий Ульянов. По словам главного научного сотрудника усадьбы Тамары Шубиной, его оттуда после смерти Ленина никак не могли выгнать. “Он только пил красное вино и катался по парку на автоматической инвалидной коляске, которую купил в Англии для Ленина нарком внешней торговли СССР Красин”.
При этом Владимир Ильич предпочитал проживать в усадьбе Горки, которую выбрал себе сам из множества подмосковных имений — доме в русском палладианском стиле, заимствовавшем принципы классической храмовой архитектуры Древней Греции и Рима. До революции усадьба принадлежала супруге московского градоправителя, а над реконструкцией дома тогда работал великий Шехтель — главный архитектор стиля модерн. Ленин во внутреннем убранстве дома ничего менять не стал — видимо, его радовала окружающая купеческая раззолоченная роскошь.
До 20-го года архитекторы строили в основном на бумаге. А когда появилась возможность строить — строили уже для совсем других людей. Никакой роскоши, плавных линий, завитушек и резьбы. Конструктивизм захватил позиции. Конструктивисты смело экспериментировали с формой и материалами и внесли серьёзный вклад в развитие архитектуры. Хотя, стоит признать, сочинённые ими дома-коммуны были мало приспособлены для нормальной человеческой жизни, и было их недостаточно, чтобы справиться с жилищным кризисом. В общем, футуристы и конструктивисты в 1930 году не пришлись ко двору.
Настало время величественного сталинского ампира. Стиль этот, соединивший в себе элементы барокко, ампира эпохи Наполеона, позднего классицизма, ар-деко, а также неоготики, выглядит пафосным, роскошным и монументальным. И это не только знаменитые сталинские высотки, это и «сталинки» по всей стране — наконец-то пригодные для жизни дома с удобствами! Сталинки и до сих пор не на последнем месте в жилом фонде. Как ни странно, сам генералиссимус Сталин предпочитал жить на даче, в одноэтажном домике, выстроенном его любимым архитектором Мержановым, после репрессированным. Целый комплекс государственных дач был спроектирован по указу вождя в стиле модернизированной классики, настолько непохожей на сталинский ампир, что у нас есть основания предположить: личные вкусы лучшего друга архитекторов отличались от официальных.
Иосиф Сталин (фотография американского фотожурналиста Маргарет Бурк-Уайт, 1941 г.) и Макет здания советов в Сталинграде (1950 г). Как и проект восьмой сталинской высотки в Зарядье и многих “сталинок” по всей стране, этот проект так и не был реализован.
Архитектурный вкус Никиты Хрущёва навсегда останется запечатлённым в «хрущёвках». С ними архитектура вернула себе социальный, прикладной характер. Не то чтобы Хрущёв имел что-то против сталинского ампира, но градостроительные принципы времён Сталина не рассматривали города как комфортное пространство для жизни всего населения. Доставшиеся нам в наследство квартиры можно ругать как угодно, но именно они дали возможность миллионам людей ощутить себя, наконец, дома.
Период правления Леонида Брежнева сейчас принято именовать «застоем». Но в то время города продолжали активно застраиваться. Дома «вытянулись» до 9, 12 и 16 этажей, в них появился лифт и мсморопровод. Генсек был так предан идее многоэтажного строительства в общем и советскому модернизму в частности, что сам собирался жить в многоэтажном «цековском» доме, возведённом в Гранатном переулке — в квартире площадью 500 м, занимавшей почти весь этаж. Но не сложилось, и Брежнев так и остался на Кутузовском проспекте. К слову, нельзя не заметить и явную склонность архитекторов брежневской эпохи к брутализму, использующему в качестве строительного материала железобетон.
Эксперименты по ускоренному строительству и президентство без влияния на архитектуру
Об архитектурных течениях в эпоху Михаила Горбачёва судить трудно. Как уже бывало в русской истории, все силы уходили на реформирование, строительством заниматься было некогда. Дома и дачи, где обитал в разные периоды своей бурной биографии последний генсек, настолько разнообразны в смысле архитектурного стиля, что понять его личных пристрастий по ним нельзя.
А помните ли вы, что Борис Ельцин — выпускник строительного факультета? В 55 году, после окончания вуза, ему была присвоена квалификация «инженер-строитель» по специальности «Промышленное и гражданское строительство». Начинал он как прораб, зато потом, во время работы главным инженером на домостроительном комбинате, стал основателем свердловской школы домостроения. Людей нужно было расселять из бараков и ускорять темпы строительства. Тогда Ельцин позвал в качестве консультанта инженера Якова Соломоновича Дейча. Их совместные разработки стали стартом экспериментов по ускоренному строительству пятиэтажек. Рекордный срок — пять дней, именно за это время был возведён дом по адресу Самолётная, 7. Он и сейчас стоит, как стоял. Но главным достижением сего правящего мужа стоит считать организацию Российской академии архитектуры строительных наук. На тот момент никакой научной организации в сфере архитектуры и градостроительства не было, последнюю упразднили ещё при Хрущёве. Так что Ельцину удалось возобновить то, что не работало 30 лет.
Дом по адресу ул. Самолётная, 7 в Свердловске на Яндекс-картах
Резиденция нынешнего президента Владимира Путина — усадьба Ново-Огарёво. Её построили по приказу великого князя Сергея Александровича, пятого сына императора Александра II — того самого, которому вообще было не до архитектуры. В советское время усадьбу активно использовали, а потом, после развала Союза, на 10 лет забыли. С началом президентского срока туда въехал Путин, и, к слову, не выезжал оттуда, даже когда формально президентом не был — во время президентства Медведева. Тогда резиденция стала государственной дачей премьер-министра.
За Владимиром Путиным закрепилась репутация первого главы государства, который вообще никак не повлиял на архитектуру. О своих вкусах он хранит молчание. Судя по всему, главе государства импонировал лужсковский стиль — сложное смешение постмодернизма, историзма и эклектики, с чертами модерна, рококо, сталинского ампира и хай-тека. Но как знать — может быть, его вкусы ещё изменятся?
Алиса Орлова
