Как архитектурное направление модерн развился в уникальных условиях, в краткий и волшебный период — последние 10 лет 19-го века и первые 10 лет 20-го. Потом начался упадок, недоразумение в Сараево, кровавая мясорубка войны, страшнее которой человечество пока не видело. Но всё это будет потом. А пока — прекрасная эпоха, белль эпок.
Галопом по Европам
Экономика процветала. Из вонючей грязной жижи нефть внезапно превратилась в чёрное золото. Обычного золота тоже прибавилось — отыскались новые месторождения. Прогресс шёл по Европе семимильными шагами. Сходили с конвейеров новенькие «бенцы», в небо взмывали лёгкие аэропланы. Братья Люмьер крутили первый фильм. У красавиц вошло в моду фотографироваться. И даже президент Америки сфотографировался с удивительной диковинкой — телефоном. В Париже строилась Эйфелева башня и открылось кабаре «Мулен Руж». Оно понравилось творческим людям, а башню, которая в итоге стала символом прекрасной эпохи, дружно презирали.
Русские купцы, приезжавшие в Париж на Всемирную выставку, только головы запрокидывали — этакую махину воздвигли! Надо будет и у себя такое построить. Нынешние купцы — это уже не хитрые бородачи в старом русском платье, а люди новой формации: образованные, одетые по последней моде, готовые воспринимать новое. Они желали жить красиво, чтобы как в Европе! Из Парижа купцы и промышленники везли свежие идеи и желание отстроить особнячок в новом стиле, который в России стали звать модерном. Поэт Брюсов негодовал в стихах:
На месте флигельков восстали небоскрёбы,
И всюду запестрел бесстыдный стиль — модерн…
Непонятно, чем не угодил модерн Брюсову. Остальным он очень нравился, и — главное — был созвучен времени, идеально подходил ему — красивый, удобный, в котором соединяется искусство и передовые инженерные решения.
Главная особенность модерна — отказ от прямых линий и геометрических форм. Здесь линии другие — изогнутые и плавные, претендующие на природность. Архитекторы создавали стиль, в котором все элементы объекта — от его формы до последней безделушки — связывались в единое целое.
Великолепный лев
Первый московский особняк в новом стиле появился в Глазовском переулке. Архитектор Лев Кекушев на всех своих строениях оставлял автограф — льва — в бронзе ли, в мозаике или барельефах. С домом этим великолепный Лев, любитель львов, схитрил. Возвёл он его якобы себе, но жить там не стал, а сразу же продал предпринимателю Отто Адольфовичу Листу, а знакомым объяснил:
— Сам хотел там жить, под себя всё делал, на свой вкус! А фабрикант этот пристал как банный лист — продай да продай! Пришлось, чтобы отвязался.
Знакомые кивали и судачили: Кекушев содрал сверхъестественный гонорар за «свой» дом — себе же строил, не экономил! Мы же уверены, что архитектор просто хотел развязать себе руки и построить идеальное модерновое здание, чтобы никакой заказчик не путался под ногами и не командовал на том основании, что платит.
Дом Кекушева не мал, площадь — 400 м², то есть размером с современную баскетбольную площадку. Планировка особняка проста, Кекушев построил его в форме трапеции: у входа здание одной ширины, а дальше, вглубь участка, расширяется. Простоту планировки искупает сложность ассиметричной, всефасадной композиции — это означает, что облик дома не потеряет в гармонии, с какого угла ни кинь на него взгляд.
Всё же со стороны уличного фасада декоративная отделка разнообразнее: это уже дань архитектурной традиции. Чего только там нет! Соломенно-жёлтый кирпич и серый тарусский мрамор, чёрный гранит и керамическая плитка, дерево и кованый металл. Мозаичные панно — с подводным миром (ещё одна черта модерна) и со львом. Каждое окно — своей, индивидуальной формы. А полукруглое фасадное окно, как глаз смотрящее на прохожих, украшено фризом, наличником и лепниной. Не дом, а обещание необыкновенной радости!
Интерьеры отличались простотой, но гармонично соответствовали внешнему убранству. Кроме того, для внутренней отделки использовались редкие, дорогие материалы. Почти вся мебель в доме, а это восемь комнат (кабинет, буфетная, гостиная со столовой, спальня, три детские комнаты и комната для прислуги) мастера выполнили по эскизам Кекушева.
В таком доме непременно должны были жить люди тонкого вкуса. Так и вышло — много лет он принадлежал семейству Кусевицких — Сергею Александровичу, музыканту, дирижёру и композитору, и Наталии Константиновне, скульптору. Здесь проводились собрания совета Российского музыкального издательства, останавливались Скрябин, Клод Дебюсси, Глазунов. Бывали Рахманинов, Прокофьев, Шаляпин, Собинов и Пастернак. Многие годы здесь располагалось посольство Аргентины, а сейчас — представительство правительства Калужской области. Фасадное окно заменено белым пластиковым профилем. И это некрасиво.
Дом построили и продали в 1899 году. Он стал началом триумфального пути молодого архитектора. В середине 90-х Кекушев выиграл тендер на оформление официальной коронации императора. С работой справился блестяще, приобретя положение и деньги.
Новая «Прага», дворец торговли и гостиница по дешёвой смете
В начале века в архитектурное бюро Кекушева обратился купец Тарарыкин. В Москве он прославился тем, что выиграл на бильярде у прошлого несчастного владельца тогда ещё трактир «Прага». Теперь Тарарыкин возжелал превратить средней руки трактир в хороший ресторан. Хитрый купец пригласил Льва Николаевича обедать и постарался угостить как следует. Расположив знаменитость вкусным обедом, подъехал с заказом. Кекушев не смог отказать и вскоре занялся интерьером ресторана.
Через два года году открылась новая «Прага», в честь которой позже назовут всем нам известный торт. Ресторан поражал богатством отделки даже в те щедрые времена: зеркала во всю стену, мраморная лестница, лепнина, роспись и люстры. «Прага» немедленно стала первоклассным рестораном, местом для интеллигентного отдыха. Здесь проходили ежегодные «рубинштейновские» обеды, которые проводили по завещанию пианиста и дирижёра Николая Рубинштейна, «чтобы в день смерти его устраивали обед, на котором будут являться все, помнящие его, и с бокалом шампанского говорить: жаль, что с нами нет Ник!». Поэт Блок торчал у стойки, ожидая явления своей Незнакомки. Великий тёзка архитектора, Лев Николаевич Толстой, устраивал первые читки рукописей.
Заказчики Кекушева — не только частные лица. Позже к нему обращаются городские власти с предложением построить современный магазин в центре столичной торговли. Так вместо некрасивых торговых лавок вырастают Никольские торговые ряды. Это трёхэтажное здание — настоящий дворец под гигантским четырёхгранным куполом — с окнами по всему периметру здания, делающими его похожим на праздничный торт. Здесь торжествует излюбленный приём Кекушева: каждый ярус окон в дубовых рамах имеет разный размер и форму. На первом этаже — похожие на арки, на втором — квадратные и прямоугольные, на третьем — полукруглые. Мягкие, почти чувственные линии фасада и изящная лепнина создали ощущение не торгового помещения, а чего-то возвышенного, роскошного. В 1903 году Никольские ряды открылись для покупателей.
Кекушев продолжает работать и выигрывает конкурс на проект гостиницы «Метрополь». Однако своенравный предприниматель-миллионер Савва Мамонтов, глава «Северного домостроительного общества», играет по своим правилам и даёт добро на строительство по проекту другого архитектора — британца Вильяма Валькота. Но вскоре Мамонтова отдают под суд за нецелевое расходование, и владельцы здания приглашают для работы Льва Николаевича. На их радость Кекушев сумел составить более дешёвую смету, что и спасло пострадавшее от судов и тяжб дело. Успех случился колоссальный: модерн окончательно покорил умы московской элиты, а Кекушев — её жителей, самые богатые и известные из которых наперебой заказывали у него постройку домов или обустройство интерьеров.
Кекушевская трактовка модерна
К этому моменту архитектор Кекушев — уже счастливый муж и отец. Пришла пора обзаводиться собственным гнездом. И он строит на Остоженке один из самых узнаваемых особняков столичной «золотой мили» в стиле модерн с элементами готики, известный сегодня как особняк Кекушевой. Уже знакомый ход в виде мелко, но богато украшенного наличника, окна разных размеров, подчёркнутый контраст яркой, текстурной кладки из кирпича и оштукатуренных участков и наконец, «встроенная» скульптура льва — всё это демонстрирует «кекушевскую» трактовку модерна, которую не перепутать. Как и в случае с первым модерновым особняком Кекушева, внутренние интерьеры сообразны экстерьеру: парадная лестница с орнаментом из цветов лунника и подсолнуха и разнообразие используемых материалов — от стекла до кованого металла.
За десять лет Кекушев покорил Москву. У него — красавица жена, на 15 лет моложе, и трое чудесных малюток. Тогда же у него заказал особняк суконный король, купец Василий Дмитриевич Носов. Он происходил из старообрядцев, но образование и широта взгляда сделали из него человека передового. И купец желал деревянную «дачку», чтобы сочеталась роскошь и комфорт. Фабрикант интересовался всем американским, и проект коттеджа тоже увидел в номере американского журнала. Но стал бы Кекушев копировать? Исключено. Он импровизировал в процессе, так что в итоге получился совершенно необыкновенный особняк с наличниками, обтекающими окна, верандой, которая сама по себе искусство, и ломаной крышей. Каждая деталь интерьера, вплоть до оконных шпингалетов, архитектор самостоятельно проработал на бумаге. Уже знакомые нам окна разных размеров, тонкая прорисовка дверей, старый дуб в отделке, витражи и потолочные росписи создавали то, что называется старинным уютом.
«Московское торгово-строительное акционерное общество» заказало модному архитектору сразу два здания на Поварской. Кекушев с современным взглядом на архитектуру подошёл на роль застройщика лучше прочих, поскольку Поварская улица в это время известна как «Линденштрассе» — по названию прославленной, по-европейски благоустроенной берлинской улицы. Идея была та же, что Кекушев уже реализовал в начале своей карьеры: построить особняк ар-нуво под ключ и продать состоятельному покупателю. Получились стильные дома, построенные в соответствии с национальным колоритом города и одновременно отвечающие требованиям технического прогресса — редкое качество, не свойственное современным застройкам.
Дом на углу Скарятинского переулка и Поварской архитектор украсил по фасаду панно с амурами, представлявшими разные искусства. Кованый рисунок ворот изображал крылья бабочки, а мраморный вестибюль украсили «львиным» декором. Дом стоил так дорого, что пять лет ему искали покупателя. Наконец его приобрел самый большой скряга, бумажный фабрикант Миндовский.
— Ну, если уж этот раскошелился, то дом и в самом деле хорош, — судачили по Москве.
Кекушев был знатный шутник. Он переделывал особняк Коробковых на Пятницкой и выкрасил его в необыкновенный цвет, который менялся в зависимости от погоды и освещения — от лавандового к голубому и светло-серому. Смешивал материалы и фактуры. Роскошные интерьеры в его исполнении выглядели невесомыми. Его обожала вся Москва.
А вот семейная жизнь Кекушева не заладилась. Не прошло и трёх лет, как архитектор съехал из дома в меблированные комнаты — дом был записан на имя жены. Какая драма там разыгралась? Уверяют, что Кекушев был добрым, честным, уравновешенным человеком. На немногих сохранившихся его портретах — доброе лицо, смеющиеся мальчишеские глаза. О нём вспоминали как о прекрасном семьянине. Зато говорили, жена увлеклась молодым сотрудником архитектурного бюро. Анна и Лев пытались ещё наладить отношения — то жили вместе, то снова расходились, но что-то нарушилось непоправимо.
Увы, фортуна тоже повернулась спиной к своему любимцу. Он умер рано, в одиночестве, в доме для душевнобольных, предположительно — в Преображенской больнице, которую сам некогда и возвёл. Человек, построивший за свою карьеру 60 домов, упокоился в безымянной могиле. А окутанный мистическим ореолом особняк рассматривается исследователями как возможный прототип дома Маргариты из романа Булгакова.
Ещё одна загадка связана с фигурой льва, венчавшего когда-то фронтон его дома. Однажды лев бесследно исчез. Когда и куда — неизвестно. В 20-м году ещё был, судя по фотографиям, а потом хватились — а его уж нет. Кто-то говорит, что он пропал в годы войны. Мол, его, металлического, переплавили на нужды военной промышленности. Другие говорят, скульптура была мраморной и её тайком продали. Есть ещё версия, что льва, изначально выполненного из непрочных материалов, быстро разрушило время. Год назад особняк Кекушевой силами государства отреставрировали, и теперь на фронтоне снова стоит гордый красавец лев.
Модель мира в отдельно взятом доме
Степан Павлович Рябушинский — предприниматель, учёный и меценат, хозяин текстильной фабрики и основатель первого в России автозавода. Он заказал архитектору Фёдору Ивановичу Шехтелю особняк на Малой Никитской. Не то чтобы Рябушинскому негде было жить. Просто он считал необходимым вкладывать деньги в искусство, поддерживая таким образом процветание Родины.
В расходах и фантазии он не стеснял архитектора. Пожелал только, чтобы дом не «прилипал» фасадом к улице, на которой стоит. Тогда Шехтель «задвинул» особняк вглубь и окружил садом. Так между прямой линией улицы, на которую дружно смотрят фасады других домов, и особняком появилось пространство, придавшее ещё больше воздушности и естественности архитектурному ансамблю. С садом перекликается и верх здания, который окружает мозаичное «кольцо» с рисунком орхидей — цветка русского серебряного века. Туда вкраплены осколки золотой смальты, которые под солнечными лучами вспыхивают драгоценным светом.
Весь дом иллюстрирует устройство мира. Завитушки ограды, отделяющей дом от улицы, напоминают быстрые волны с бурунчиками пены, переплёты окон и решётки входа — побеги вьющихся растений и ветви деревьев, а решётка на балконах дома повторяется рефрен чешуи.
Сердце и стержень особняка — парадная лестница. На гребне волны у основания — гигантский светильник в виде светящейся медузы, которая, если посмотреть на неё сверху, со второго этажа, магическим образом превращается в черепаху. Свет, падающий сквозь витражные окна, создаёт ощущение подводного. Серо-зелёный эстонский мрамор, оливкового цвета стены, неяркие краски…
Первый этаж символизирует воду. Здесь даже паркет выложен на манер чешуи, даже ручка двери — морской конёк. Из морского мира лестница по волнам ведёт в наш мир, земной, а оттуда, сужаясь (как символ трудного духовного пути), в тайную молельню, расписанную христианскими и модерновыми символами. Но не красотой единой! Тут было и паровое отопление, и телефон, и неслыханная для того времени вещь — первый кондиционер, собственноручно спроектированный Шехтелем.
Говорят, Рябушинский был потрясен, рассмотрев новый дом. Утверждал, что в Европе ничего похожего и близко нет. Впрочем, революция 1917 года заставила его выехать в Европу, а в особняке расположился писатель Горький. А вот он обстановкой был очень недоволен. Даже просил Сталина дать обычную квартиру — мол, страшно тут. А потому что не для вас строилось, товарищ красный буревестник! Впрочем, благодаря Максиму Горькому (и его музею, располагающемуся здесь по сей день) дом не слишком пострадал. Кое в чём писатель подгадил, конечно. Например, приказал разобрать камин из каррарского мрамора — на его доске было вырезано изображение нагой женщины-бабочки. Однажды Горькому показалось, что юные писатели и поклонники у него в гостях больше смотрят на очаровательную фигуру, чем на своего ревнивого мэтра и наставника.
Параллельно с домом Рябушинского Шехтель работал над особняком Дерожинской. Экстравагантная дамочка, менявшая мужей, как перчатки, тоже мечтала о модерне и получила удивительно симпатичный особнячок. С улицы он кажется маленьким, но внутри — очень просторным. Главный элемент снаружи — гигантское окно во всю стену, выходящее на улицу. Внутри — лестница с павлиньим узором из светлого дерева, с инкрустированными «глазками» тёмного. Только голым кажется особнячок, слишком много пустого пространства, голых стен. Что-то печальное видится в нём. В чем тут дело? А это мадам Дерожинская решила вдруг, что живописные панно работы влетают ей, что называется, в копеечку и урезала смету вдвое. Художник Борисов-Мусатов писал об этом инциденте в письме Александру Бенуа: «Моя фреска потерпела фиаско. Так мне хотелось написать её. Так я мечтал об этом. Хотя это и колоссальный труд. Сделал я четыре акварельных эскиза, и они всем очень понравились. Весна, лето и два — осени… Владелица же палаццо, где нужны эти фрески, благородно ретировалась, предложив за них гроши».
Сам архитектор доживал свои дни в коммунальной квартире.
В соседнем Померанцевом переулке ценители знают ещё одну жемчужину модерна — нарядный особнячок Медынцева. В 1907 году архитектор с необычным именем Флегонт Флегонтович Воскресенский закончил над ним работу.
Как и полагается модерну, планировка особняка ассиметрична, что заметно невооружённым глазом по фасаду: одно крыло здания значительно короче и богаче украшено декором. Вообще, все работы Воскресенского, как утверждают специалисты, близки к французскому направлению модерна. Однако английский искусствовед Кетрин Кук, специалист по модерну этого времени, утверждает, что в декоре конкретно этого дома очевидны родные для неё мотивы английского и шотландского зодчества.
В Померанцевом же переулке есть ещё один «модерновый» дом — доходный дом Мелетиных. Его построил архитектор В.Е. Дубовский, работавший и при советской власти. Заказчик — дворянин Александр Аполлонович Мелетин и его жена. Много кто хотел бы жить в нарядных квартирах в центре, но мало кто имел соответствующий доход. И вполне состоятельные люди не могли тратить столько, сколько требовало содержание такого дома. Фантазия Дубовского проявились даже в условиях небольшого бюджета — конечно же никто не стал бы отделывать доходный дом как свой особняк! Но, увы, первозданный вид этого дома мы наблюдаем только на фотографиях. В двадцатых годах его перестроили и совершенно исказили облик здания. Хотя ещё можно разглядеть и скульптурные решётки балконов в виде переплетающихся змей, и остатки панно с флористическим узором, и проглядывающих из-под грязи и штукатурки животных.
Неподалеку, в Мансуровском переулке, стоит доходный дом Лоськова. Лоськов — это разбогатевший крестьянин, заказавший себе дом у инженера-архитектора и педагога Алексея Устиновича Зеленко. И дом стал по-настоящему уникальным, поскольку в нынешней столице существует только три здания-представителя северного модерна, включая это. Стиль, вдохновленный серьёзным, даже суровым скандинавским направлением, этаким скандинавским нуаром, прижился в первую очередь в Санкт-Петербурге. А москвичи-модернисты больше стремились к готике и модерну в более вольном исполнении, с французским игривым акцентом, не в пример северному. Очертания северного модерна более геометрические, детали графичны, а художественные образы завязаны на северном фольклоре, животном мире и растительном.
Надо сказать, не все москвичи восторгались сдержанным братом модерна, но были у него адепты и ценители. На доме Лоськова нет флористических орнаментов и мозаик, но фигурные выступы стен, окна разных форм и размеров, замки и башенки несомненно указывают на наш любимый модерн. При СССР фасад безжалостно заштукатурили, но после недавней реставрации сокровище ар-нуво засияло снова. Только статуя на башенном куполе не вернулась.
Говоря о московском модерне нельзя не сказать об интереснейших декоративных деталях: серьёзные девичьи личики на фасаде доходного дома Исакова; серны и летящие птицы на ленте, обрамляющей дом Бройдо; статуя Лорелеи архитектора Валькота на особняке Якунчиковой; великолепные вазоны на крыше особняка Гутхейля (также работы Валькота) и головки сирен в густых распущенных волосах там же; ярко-бирюзовая плитка, столь редкая среди московских домов, на здании усадьбы Павлова (архитектор Кучинский); ботанически точный ирис на особняке Казакова (архитектор Карл Гиппиус); совы на консолях доходного дома Бочаровых работы нашего любимого Кекушева.
Суров модерн, но это модерн
Питер тоже представлял прекрасное поле деятельности для освоивших ар-нуво, только в северном стиле. Наиболее распространенные здания в северном представителе модерна — доходные дома. Даже самые состоятельные люди не торопились обзавестись в Петербурге домами, справедливо рассуждая, что в дурном климате и недвижимость не радует. Лучше уж обустроить дачку поюжнее.
Доходные дома возводились по стандартной схеме. Первый, высокий этаж проектировался с арочным входом во двор. На первом этаже — большие окна-витрины. Тут располагались магазины и рестораны. Этажи со второго — жилые, чем выше, тем скромнее квартиры, что определяло внутреннюю планировку. Мансардные этажи предназначались для бедных студентов. В одной из таких решается убить старушку Раскольников, причём намекается, что до безумия его довело именно неудачное архитектурное решение комнаты, похожей на гроб. Но если бы он жил в доходном доме Лидваль на Каменном острове, то трагедии могло не произойти. Дом построил архитектор Фёдор (Юхан Фредрик) Лидваль — один из самых известных и плодовитых архитекторов, работавших в Санкт-Петербурге. Швед по происхождению, этот дом он строил как раз для своей шведской матушки. Сам же там и поселился, и своё бюро разместил там, а за дом даже получил премию на конкурсе городских фасадов.
Дом состоит из четырёх разноэтажных корпусов, образующих сложную ассиметричную композицию, которую объединяет зелёный дворик. Буйства красок, характерного для ар-нуво, мы тут не заметим — быть может, краски не вынесли бы сырости? Но в смысле декора Лидваль не поскупился: там цветы и листья, тут зайцы и совы! Голова рыси, мухоморы и много чего ещё — смотреть из окна всё равно что в телевизор. На большом среднем щипце — привычный для северного модерна филин. Доходный дом Лидваль мы можем взять за образец северного модерна.
Ещё один представитель — «Дом с совами», он же — доходный дом заводчицы Путиловой. За дом его автор, русский архитектор французско-шведских корней Ипполит Претро, получил медаль на городском конкурсе фасадов, но уже в 1912 году. Двор-колодец представляет собой мрачновато серое строение, похожее на средневековый замок. Суров модерн, но это модерн — разноэтажные эркеры, разнообразные по размеру и форме окна, от круглого до трапецеидального, расположенные в художественном беспорядке. На фасаде никаких мелочей.
Этот недостаток с лихвой искупает дом А.Ф. Бубыря, построенный в 1906-1907 годах молодыми архитекторами Алексеем Бубырем и Николаем Васильевым. Это — П-образное шестиэтажное здание, при этом шестой этаж — мансарда. Ассиметричный фасад, разнообразные окна и масса скульптурного декора — рыбы, мухоморы, тролли, на верхних этажах — солярная символика, тоже характерная для скандинавского искусства.
Модерновых особняков в Санкт-Петербурге, как мы сказали, мало. Самый известный — дом балерины Кшесинской в Кроверкском переулке работы Александра фон Гогена. Не так давно пережившая вторую, посмертную, славу балерина не скупилась — она заказала особняк у одного из главных архитекторов того времени. Он ассиметричен, имеет сложную форму. На вид прост, но на самом деле изысканно рассчитан. Так, все окна дома выходят на юг, а внутри архитектор продумал даже грот с фонтаном.
Прелестнейший образец северного модерна — особняк Э.Г. Фолленвейдера работы Романа Мельцера. Он расположен на берегу Большого канала и отражается в нём светом белых стен, изогнутым шатром башенки. Тут нет скульптур, мозаики и декора. Но он так органично вписан в окружающий ландшафт, что кажется частью природы.
Магазин братьев Елисеевых — пример того, как московский модерн контрабандой пролезал в строгую и чопорную столицу. Его строил архитектор Гавриил Барановский, и задумано оно было роскошным, чтобы продемонстрировать богатство товарищества купцов Елисеевых, чтобы в нос ударило, как говорится! Остеклённые фасады во всю длину, вазоны и львиные головы, аллегорические скульптурные группы, изображающие промышленность, торговлю, науку и искусство — такой чрезмерный модерн, что уже почти эклектика. Сдержанные петербуржцы морщились и упоминали обнаглевших нуворишей. После постройки дома компании «Зингер» с куполом из стекла и железа и рекламным глобусом на верхушке заговорили даже о стиле «купеческий модерн». Куда более по вкусу горожанам града Петрова пришёлся дом Мертенса работы архитектора Лялевича — но там к модерну примешивался неоклассицизм.
А потом закончилась прекрасная эпоха, и стало не до строительства. Старые здания разрушались, и когда пришло время собирать камни, строить стали уже иначе. Советское архитектурное искусство пыталось обращаться к модерну, и некоторые здания радовали глаз — например, Палеонтологический музей в Коньково, ЦДХ, дом пионеров на Воробьёвых горах. Но трудности плановой экономики не позволяли стилю модерн проявиться, как в прошлом. Может, теперь стоит ждать ренессанса?
Алиса Орлова
Admin